Помнят ли вещи своих прежних хозяев? Говорят, что из-за этого нельзя носить чужие крестики, найденные, например, иначе можно взять на себя чужие грехи. Так ли это?
На данный вопрос отвечает протоиерей Александр Лебедев:
«Бред гораздо проще выдумать, чем комментировать. Это, кстати, универсальная черта всех суеверий – они не поддаются объяснению.
Можно пытаться опровергать суеверие, говорить, что это не так, что этого не может быть, что вещи – неодушевленные, что у них нет органа или устройства для записи информации, и так далее, и тому подобное.
Однако проще поступить иначе: тому, кто утверждает, что грех переходит с человека на человека посредством нательного креста, задать замечательный детский вопрос: «Почему?», и послушать, что прозвучит в ответ. Поверьте, чаще всего в таких случаях следует пожатие плечами и безапелляционное: «Не знаю».
Остается только, с долей снисхождения (насмешливого снисхождения, уязвляющего самолюбие человека) посочувствовать: «Что же ты, родной, сам не знаешь, что говоришь, учишь тому, чего не понимаешь?» Самолюбие человека нужно задеть для того, чтобы он почувствовал себя в глупом положении, и в будущем, подобных глупостей, к пользе своей души, избегал.
А можно поступить несколько иначе – свести суеверие к абсурду. Это, как правило, несложно. Во-первых, с чего это вдруг дается такое предпочтение греху? А добродетели почему не могут передаваться через вещи?
Ведь открывается захватывающий новый путь к спасению – через приобретение вещей, принадлежавших людям праведной жизни. Чем больше на себя таких вещей наденешь – тем ближе к Раю! А во-вторых, появляется замечательный способ избавиться от своих грехов! Для этого нужно регулярно менять нательные крестики, а бывшие в употреблении – разбрасывать, чтобы сплавлять свои грехи на тех, кто эти крестики найдет. Тоже оригинальный альтернативный способ спасения!
Приведенные мною способы переубеждения подверженных суевериям людей, работают при одном условии – если у человека сохранилась способность здраво мыслить. В противном случае, все убеждения бесполезны. Как говориться, ему хоть кол на голове теши – все равно при своем суеверии останется. Но, в таком случае, стоят ли доверия утверждения этого человека? И стоит ли его слушать?»
— Крест для верующего человека — это, прежде всего, символ его будущего воскресения и спасения. Сам Господь пострадал и был распят на деревянном кресте, а после Его Воскресения крест стал орудием Победы над грехом. Поэтому сам по себе крест ничего негативного нести не может.
Если крест близкого человека, то носите его или же бережно храните в память о человеке. Если крест был случайно где-то найден, то можно принести в храм, священник освятит его. Такой крест тоже можно носить.
«Духовный совет» – совместный проект «Вечернего Челябинска» и Челябинской епархии. Его цель – не оставить человека наедине с болью и сомнениями. Священники компетентно ответят на все интересующие вас вопросы . Свои вопросы вы можно направить по электронным адресам:
-
с пометкой «Духовный совет» или
[email protected] с пометкой «Пресс-служба – вопросы батюшке».
Главное за сегодня
По словам мэра Натальи Котовой, работа по строительству и восстановлению хоккейных кортов в южноуральской столице будет продолжена.
Особое внимание глава региона уделил модернизации троллейбусного парка.
Когда можно лечиться дома, а в каких случаях обязательно обращаться к врачу?
— Ах ты, Светик-семицвет ик! – хозяин грузовика хватает дочку сильными руками, сжимающими весь день баранку, поднимает над своей головой, от чего Света заливается радостным смехом. Потом, чуть опустив, держит ее на руках. Она прижимается к лицу, чувствуя щекой отросшую за день щетину.
— Айда, покажу, что я тебе привез.
Света уже догадывается, но молчит, подыгрывая отцу. Он кладет на стол матерчатую сумку, больше похожую на небольшой мешок, извлекает из нее что-то завернутое в рыжую бумагу. Разворачивает, и Света видит две печеньки.
— Вот, подарок от зайчика, — говорит, улыбаясь, отец. — Еду вдоль поля, смотрю, ушастый бежит, остановился, а он мне и подкинул гостинец, — для Светочки, говорит.
— Серенький и ушки длинню-юющие, — одним словом, ушастый.
Света догадывалась, что печенье, вместе с другой едой, положила рано утром мама, — отец весь день на работе, домой возвращается вечером. Но папка так убедительно рассказывал про зайца, что ей и самй верилось, что простенький гостинец передал именно серый зайчишка.
— А вот еще смотри, — отец засунул свою широкую ладонь в мешок и достал оттуда кулек, свернутый из газеты. Он держал кулечек в руках, а Света разворачивала: в кульке лежали ягоды земляники, — ароматные, с бордовыми боками.
— Ой, папка, а это откуда?
— А это, дочка, тебе точно ушастый передал, это подарок от зайчика.
И тут уже Света вовсе не сомневалась, что каждый день, отец привозит гостинцы то от зайчика, то от белочки, то от лисички.
— Ну, давайте ужинать, — торопит семью мама.
— Ой, а мне еще надо санитарную сумку сшить, меня же санинструктором в классе выбрали, теперь я должна ходить с белой сумочкой, а на ней красный крестик, как будто я врач.
— Ах, ты, моя умница, поздравляю! – Отец чмокнул дочку в щечку. – Такое тебе ответственное дело доверили.
— В выходной и сошью, — сказала мама.
— Мне завтра надо.
— А до завтра я не успею, мне вон Витальку искупать надо, обед на завтра приготовить.
— Ничего, занимайся делами, а я помогу дочке с сумкой санинструктора, — пообещал папка.
Отец попросил кусок старой белой простыни, которая была еще довольно крепкой, достал ножницы, нитки с иголкой. Света наблюдала, как завороженная, — обычно с шитьем возилась мама, а тут папка своими большими ручищами продевает нитку в иголку. Но сначала он карандашом расчертил будущую санитарную сумку, потом аккуратно вырезал.
— Ну, доча, без машинки сошью; так сошью, что стежок к стежку, — никто и не поймет, что на руках шил.
— А лямку? Ну, чтобы через плечо носить.
Света примерила готовую сумку, — на ней не хватало только красного медицинского креста. И папка вырезал его из красного кармана старого халата, который уже пошел на тряпки.
Света крутилась перед зеркалом, счастливая от того, что завтра на свою коричневую форму наденет белую сумочку, для которой нашли бинт, йод и вату.
— Папка, — Света снова повисла на шее у отца, — а ты все-все можешь, все умеешь?
— Не-ееет, Светик-семицвет ик, не все, но вот сумочку сшить тебе получилось.
— Папка, а сказку расскажешь?
— Света, ложись уже спать, ты отца сегодня умаяла, он же с работы, отдыхать ему надо.
— Ничего, успею, отдохну, — и он подхватил почти сонную дочку на руки, а потом сидел у ее постели и почти шепотом, чтобы не разбудить младшего сына, рассказывал сказку.
На другой день Света пришла домой довольная, — ее санитарную сумку примерили все девчонки в классе. Покушав, она снова прилипла к окну: снова ждала папку. Матери почему-то дома не было, братишки тоже. Потом вошла, вздыхая бабушка, которая жила на другом конце деревни, обняла внучку и тихо заплакала: — Дитятко ты мое.
— Ба, а ба, а папка скоро приедет.
— Не доехал папка-то, в больницу везут папку.
Света смотрела на бабушку и не могла понять, что случилось и почему она так говорит. Дверь открылась и вошла Светина мама, бледная и растрепанная, — почти упала на стул, закрыв лицо руками. Бабушка ахнула.
— Не довезли до больницы, — только и смогла сказать мама.
Через много лет, когда Света окончила мединститут и уже работала в больнице, почему-то часто приходило ей на ум: смогла бы она спасти отца после аварии, случись это сейчас? Теперь, стоя у операционного стола, она спасает другие жизни, — жизни чьих-то отцов, матерей, детей.
А дома у нее, вместе с фотографиями, в отдельном пакетике аккуратно сложена та самая санитарная сумочка, которую сшил ей тогда ее папка.
Ридли Скотт вернулся в космос. К сюжету, который и вывел когда-то его на орбиту. Режиссер и продюсеры настойчиво утверждают, что «Прометей» — не приквел «Чужого», а самостоятельный кинематографический титан, однако сравнения тут неизбежны. В прологе «Прометея» ученые с восторгом обнаруживают в пещере на острове Скай наскальный рисунок, принятый ими за приглашение в новые миры. Ошибка. На самом деле это было предупреждение. Примерно та же ситуация и самим фильмом — где-то уже «на подлете» смутное предостережение оказывается явным сигналом бедствия.
Разумеется, за тридцать три года с выхода «Чужого» технологии изменились, и где же еще торжество прогресса может быть продемонстрировано так ярко, как не в кинофантастике?! На «Прометее», летавшем по идее раньше погибшего в «Чужом» корабля «Ностромо», техническое оснащение не в пример круче. Все вокруг блестит и мигает, практически живая голография нынешних компьютеров не идет ни в какое сравнение с подслеповатым подмигиванием допотопной «Мамаши» с «Ностромо», место дежурной аптечки занял всемогущий медицинский супераппарат, напоминающий нечто среднее между томографом и солярием; герои обмениваются информацией, используя полупрозрачные гаджеты, а командир корабля вообще живет в «спасательной шлюпке» с полным жизнеобеспечением и натуральным «видом» из гигантского окна куда угодно – хоть в зимний лес, хоть на море.
Чертежи «Прометея» повторяют «Чужого» — однако совсем не в главном. Хотя есть совпадения буквальные: Ридли Скотт практически сохраняет временную структуру фильма – полчаса на «знакомство с кораблем», пробуждение героев из долгого сна в физрастворе и т. д., еще полчаса – на постановку проблемы, высадку на поверхность, демонстрацию воодушевленных физиономий и новых гаджетов. Только через час с небольшим после нарочито медленного начала фильма (к тяжелому дыханию в скафандрах, использованному еще в «Чужом», добавились звуки воды) – первая смерть, а вслед за ней – стремительный экшен по нарастающей.
На борту очень не хватает лейтенанта Рипли. Трепетная и порывистая ученая дама (в исполнении модной Нуми Рапас), все слова и поступки которой словно бы сопровождаются ремаркой «с горячностью» (будь то псевдонаучный спор, сексуальная сцена или самостоятельный аборт в «солярии») – на героиню тянет не слишком. Сумрачного недоброго драйва «девушки с татуировкой дракона» в нежной «девушке с татуировкой Чужого» нет и в помине. Смена амплуа вообще очень повредила актрисе. Белокурая Шарлиз Терон в образе «цельнометаллического» командира «Прометея», разумеется, необыкновенно хороша (серия отжиманий после анабиоза, еще не просохнув от физраствора, весьма впечатляет), но роль ее обрывается внезапно и вдруг – задолго до безнадежно предсказуемой гибели. Единственная ее сцена, запланированная как сильная (командир рычит на подчиненного, нарушившего субординацию) – оказывается слабой: дамская агрессия нипочем младшему по званию, особенно если тот – робот. Даже глазом не моргнет.
Хотя в принципе моргает Майкл Фассбендер много и охотно. Из самых судьбоносных перекосов, случившихся на «Прометее», едва ли не решающим оказался этот – главным героем истории про пытливых ученых, отправившихся в экспедицию в поисках «отцов цивилизации», стал андроид. Может быть в профессиональном смысле это и не лучшая роль Фассбендера, но, пожалуй, самая знаковая для него: нездоровая безмятежность, какой-то существенный недобор по базовым рефлексам, характерный для многих персонажей актера (его глубокую невозмутимость, не имеющую ничего общего с физической заторможенностью, режиссеры трактуют то как аморальность, то как имморальность) – в образе андроида нашли и воплощение, и объяснение. В отличие от большинства пассажиров и членов экипажа «Прометея», андроид обладает индивидуальностью. Ему не чужды даже крохотные слабости: например, весьма иронично поданная фанатская привязанность к Питеру О` Тулу в роли Лоренса Аравийского. Понятно, что фанатом антигламурного гения Йена Холма, исполнителя роли андроида Эша в «Чужом», герой Фассбендера быть не мог. Функция его в «Прометее», впрочем, (помимо чисто декоративной) аналогична кинематографическому предшественнику: андроид – это тот, кто ставит опыты над людьми. Используя возможности разнообразных «чужих» в качестве реагентов. Потому что его так запрограммировали. И потому что ему самому интересно – что там внутри у его создателей.
Но если любопытство андроида удовлетворяется довольно быстро, то человеческое любопытство безгранично, как космос, — утверждают авторы «Прометея». Мало того. В отличие от холодного естественнонаучного интереса андроида, пытливость разумных существ – это всегда нечто возвышенное и одухотворенное. Собственно, эти придыхания в изложении банальностей – и есть то, что заставило «Прометей» так безнадежно уклониться от курса «Ностромо». Герои новой космической истории то и дело взывают к своим «создателям», вслух произносят фразы, вроде «Кто мы? Откуда и куда мы идем?», упиваясь собственной утонченностью и придавая физиономиям эдакие высокодуховные выражения. То, что адресаты этих глубокомысленных вопрошаний не преминут лязгнуть дикорастущими зубами, а склизкая змееподобная тварь, названная восторженным биологом «красавицей», воспримет комплимент как приглашение пообедать, — трудно считать полноценным ответом режиссера Ридли Скотта.
Стоит лишь вспомнить, кем он был – «тот, кто тропку звездную открыл». На дуэльном поединке, на атакованном Чужим борту «Ностромо», на простреливаемых со всех сторон улицах Могадишо, на арене для гладиаторских боев, на армейском полигоне в «Солдате Джейн» — вопросов не задавали. Некогда было. Не до того. И дело не в том, что экшен постаревшего Ридли Скотта уступает по темпоритму прежним фильмам. Разница в сути. Не задавали вопросов – потому что ответы были излишни. Портосовское «я дерусь просто потому что дерусь» герои Скотта заканчивали поэтическим «…ничуть об участи своей не сожалея». Чужой возвращался вновь и вновь, Рипли оставалась одна в открытом космосе, а над Могадишо падал «Черный ястреб», и война не имела конца по определению. Из всего этого Ридли Скотт, поклонник Джозефа Конрада, когда-то делал кино… Теперь Ридли Скотт делает вид, что взывает к «Создателю».
Лейтенант Рипли покидала «Ностромо», взяв с собой только живого перепуганного кота. Героиня «Прометея» отчаливает, держа в руке отцовский крестик, а в сумке – голову андроида. Что ж, вероятно, она найдет способ их соединить.
